Эля устало опустилась в свое рабочее кресло и рассеянно осмотрелась. На новой работе ей, в принципе, нравилось. Она сразу попала в современное красивое здание, куда весь коллектив недавно переехал. Это был просторный модный офис большой производственной корпорации. Красивые опенспейсы на 100 человек, окна в пол… «Cтекляшки» для начальства, новая бельгийская мебель.
Люди, переехавшие в новый офис из заваленных кабинетов старого НИИ, чувствовали и вели себя здесь иначе. Те, кто постарше, открыли для себя прелесть кофе в бумажных стаканчиках и прочие «модные штучки»( как любила говорить Тамара Петровна, работающая с основания компании). Молодёжь с облегчением вздохнула в здании, построенном в торжестве капитализма.
Коллектив отдела, в который устроилась Эля, был весьма разношёрстный. Среди общей массы встречались и хипстеры-миллениалы, и романтики средних лет, и консервативные старички, работающие в корпорации с незапамятных времен.
Элю, конечно, удивило количество людей пенсионного возраста. До этого она всегда работала в компаниях, где максимальный возраст был около 50 лет, а тут большинство ключевых позиций занимали седовласые дедушки.
Ее начальник, тоже не будучи мальчиком, вовсю подшучивал на эту тему с самого первого из разговора.
— Что ты хочешь? Заповедник совка. Этим отставникам уже на пенсию пора давно: в шахматы во дворе играть. А они тут места нагрели и сидят, а потом все жалуются: почему в России своей промышленности нормальной нет…
Первые два дня он усаживал Элю рядом с собой и «погружал» в процесс. Суть работы стала ей понятна сразу, но было видно, что здесь любят вести дела основательно. Без долгого напутствия ничего не выйдет.
Свои инструкции начальник разбавлял постоянными жалобами на правительство, на коллег, на подчинённых и начальство. Особенно раздражал его один дедушка из верхов отдела, который постоянно спорил с ним по поводу стратегии его работы: «выверенной и проверенной годами и флагманами отрасли».
— Вот, Михал Иванович по левую руку сидит. Вот он все принимает у нашей бригады. Выдумывает всякую околёсицу и разубедить его невозможно. Шёл бы на покой уже… Восьмой десяток, совсем из ума выжил.
Эля молча повернула голову туда, куда указывал начальник, и, увидев добродушного седовласого мужчину, ответила:
— А по нему и не скажешь, что за 70…
— Ну да, внешне неплохо сохранился так-то. Но голова-то уже не варит — это я тебе точно говорю. Столько лет бок о бок: я его как облупленного знаю.
Эля в целом не видела ничего такого в замечаниях Михал Иваныча, «плясать под дудку» которого приходилось всей их бригаде. Да, возможно, это были не самые разумные правила, но она привыкла с консервативными начальниками особо не спорить. Ведь по опыту знала: переубеждать и возмущаться в таких случаях просто бесполезно. Эта работа была для неё временной, она не собиралась здесь устраивать перевороты, а ехидные причитания начальника уже начали наводить тоску.
Эля уже неделю работала в этой компании. И снова начались ужасные эпизоды бессонницы. Чем она ее только не лечила, но стоило выйти работать в офис, как все начиналось заново. Она еле-еле заснула к 5 утра, а на работу нужно было к 8.
Утром она была в сомнамбулическом состоянии. Муж отвёз ее в офис и велел вечером вызвать такси, чтоб не толкаться в метро. Отпроситься она так не решилась — только устроилась, а тут уже проблемы.
Проклиная все на свете, Эля зашла в офис. Все было как обычно: пара человек, самых ранних, наливали кофе. Помещение заливал холодный голубоватый свет, а в огромных окнах всё ещё стояла темнота. Было холодно и неуютно.
Она упала в своё кресло, провела мышкой по столу — вспыхнул экран.
На автомате ввела пароль и положила голову на руки. Так хотелось спать…и домой.
Эля сходила за кофе, вроде стало чуть легче. После кофе началась привычная изжога, и девушка вспомнила, что с утра не ничего не ела. Она достала из сумки ланч-бокс с легким перекусом и без аппетита съела бутерброд. После еды более-менее отпустило, и она принялась за работу.
Появился начальник. Взглянув на нее, подошёл ближе:
— Эля! Да на тебе лица нет!
— Это ничего, просто бессонница.
— Ой да, такая дpянь. У меня жена этим страдает. Засыпает в наушниках с музыкой, только это и помогает.
Эля сочувственно улыбнулась и промолчала. У неё не было настроения разговаривать: хотелось только, чтоб этот рабочий день поскорее закончился.
Так пролетели 3 часа.
Эле снова стало плохо: голова раскалывалась, ломило тело.
«Господи, ну пожалуйста, можно я просто поеду домой…», — про себя подумала Эля.
Внезапно услышала приглушённые крики в другом конце их огромного опенспейса. Она и ещё пару коллег приподнялись на своих местах: в глубине офиса началось непонятное копошение. Видно было только, как их пожилая сотрудница Тамара Петровна носится вокруг рабочего места Михал Иваныча и что-то кричит. Эля перевела взгляд на мужчину и вздрогнула. Лицо Михал Иваныча вытянулось, посерело и как будто застыло.
К его рабочему месту начали сбегаться люди, а Тамара Петровна кричала все громче.
— Врача! Скорую! Скорее! Кто-нибудь! Да вызовите же скорую! Ему плохо!
Все повставали со своих мест, кто-то подбежал к столу Михал Иваныча и попытался дать ему стакан воды. Наконец, начали вызывать скорую.
— Алло! Мужчине плохо! Гейт 4 Плаза! Бизнес -центр это. Да. Я не знаю. Ну 70 наверно. Женщина , откуда я могу это знать?! Ему плохо, приезжайте скорее! Г-Е-Й-Т-Ф-О-Р-П-Л-А-З-А! Точный адрес? Сейчас…Адрес скажите наш кто-нибудь?! Да быстрее б**!!!
— Ща…
— Сек, грузится…
— Ортуновский проезд, 35 ст1!
— Ортуновский проезд, 35 ст1! Да! Да я не знаю, женщина, вы что издеваетесь?! Выезжайте скорее! Да, спасибо, — закончил звонок коллега и, обращаясь ко всем, добавил — Ну все, будут минут через 5 сказали.
— У нас же в здании есть медпункт, — сообразил кто-то.
— Да! Точно! — вскинулась Тамара Петровна, — Ребята, родненькие, сбегайте за медсестрой! Как же это мы сразу не догадались!
Трое молодых парней сорвались с мест и побежали в медпункт.
Тамара Петровна уже плакала навзрыд, истерично причитая и выкрикивая:
— Боже мой, Михал Иваныч, ну как же так! Ой не могу! Господи да что ж это!
Среди сотни работников в офисе, только один оказался способным оказать первую медицинскую помощь. Он пытался сделать бледному, как полотно, Михал Иванычу непрямой массаж сердца и искусственное дыхание.
Эля посмотрела на часы — прошло 3 минуты со звонка в скорую. В офисе повисла гнетущая тишина, нарушаемая только кряхтением Михал Иваныча и громкими всхлипываниями Тамары Петровны. Экраны у всех погасли. Кто-то сидел, кто-то стоял, и все то и дело кидали тревожные взгляды в сторону места Михал Иваныча.
Прибежала медсестра. Взглянув на Михаила Ивановича, она вскрикнула и бросилась к нему. Присев на колени, сменила мужчину, который оказывал первую помощь, и продолжила вместо него.
— Где скорая?! Вы вызывали скорую? — нервно спрашивала она.
— Вызывали, сказали будут через 5 минут.
— А сколько прошло?
— Шесть — ответил парень, вызывавший скорую.
— Так чего вы сидите? Звоните ещё! Что вы в самом деле?
— Кто-то звонит уже? — спросил парень.
Все растерянно доставали телефоны.
— Я звоню, — откликнулся мужчина, сидевший рядом с Элей — Алло! Мужчине плохо. Ортуновский проезд, 35 ст1. Скорее! Мы уже вызывали, но прошло 6 минут, а никто так и не приехал. Да. Ну 70 где-то. Женщина, я не в курсе! Да вы приедете или нет? Что значит ждите? Вы издеваетесь? Какие пробки: 11 утра! Женщина, вы что? Да, хорошо… Окей, спасибо.
— Ну?
— Сказали тех ждать. Они уже едут, новая все равно быстрее не приедет.
Эля тупо смотрела в одну точку и всё думала о том, что происходило на ее глазах. Вот так просто сидел, а теперь лежит… Так просто? Элю как будто сковало льдом. Как ни пыталась, она не чувствовала в своей душе какого-то отклика, подсознательной молитвы, чего-то еще… Что вообще можно и нужно чувствовать в таких ситуациях?
Она не знала этого человека, его жизни и желаний. Что она может для него сделать? Пожелать, чтобы он очнулся? Или что? Ведь это совсем черство с ее стороны не желать ему совсем ничего… Но она его вообще не знает и никак не может помочь. Да и что кривить душой и делать вид, что он ей дорог или что-то в этом роде?
Эля почувствовала, как наваливается давящая тяжесть, расползается по тeлy и мешает дышать… Плохо. Боже, как же всё это плохо! Когда же закончится этот день?
Медсестра, тем временем, снова передала инициативу мужчине, а сама полезла в принесенную аптечку за нашатырем. Склонившись со склянкой над головой Михаила Ивановича , она поднесла ее к его носу.
— Здесь у вас воздуха совсем нет! Откройте окно скорее! — прокричала она — Михал Иванович, родненький, ну как же так?! Мы же обследовались, все у нас хорошо было! Михал Иваныч, ну что вы? Михал Иванович все же хорошо было! Михал Иванович, будем жить?! Михал Иванович, ну вы же борец!
— Ой не могу… Не могу-в перерывах между вскриками медсестры причитала Тамара Петровна. – Очнись, Михал Иваныч, дорогой…
Прошло 8 минут. Наконец, приехала скорая. Бригаду остановили на охране и раздался звонок у парня, который первым вызывал скорую.
— Да, 4515 , скорее сюда! Охрану попросите проводить, долго искать сами будете! Ох да я сейчас прибегу сам! — он побежал на охрану, на ходу бросив:
— Ну слава Богу приехали!
— Да уж.
— Пробки видимо.
— Да скорее всего на территорию не пускали: у нас с этим так…
— Может…
В дверях вновь появился парень в сопровождении бригады скорой помощи. Врач подбежал к Михал Иванычу, приказав всем отойти. Мужчину начали реанимировать дефибриллятором. Делали поочередно массаж, искусственное дыхание. Тщетно.
Врачи поднялись, начали складывать оборудование в чемоданчик.
— Всё — потрясенно прошептал Элин коллега. Тот самый парень, что вызывал скорую.
— Что всё? …— не веря, спросила Эля.
— Время запиши, 11:11 — ровно сказал врач своему коллеге и обернулся к медсестре. Тамара Петровна осела в кресло и теперь тихонько плакала в глубине офиса.
Эля неуверенно встала и на негнущихся ногах пошла к месту, где собрался весь народ. Она подошла к группе девочек, которые, обнявшись, тоже тихо плакали.
— Эль, ты как? Нужна валерьянка? — заботливо спросила одна из девочек, положив руку ей на плечо.
— Нет, спасибо, я нормально…
Эля прошла мимо всех и вышла в коридор: там отдышалась, а потом пошла умыться. Вернувшись в офис, она специально отвела глаза от места Михал Ивановича и прошла за свой стол. Тихонько села и осмотрелась по сторонам. Было похоже, что все испытывают те же странные чувства, что и она.
Из «стекляшки» вышел начальник отдела и громко сказал:
— На сегодня все свободны, можете идти.
Все медленно начали вставать со своих мест, собирать вещи. Эля тоже встала и снова подошла к кучке девочек, окруживших Тамару Петровну. Ее мучила совесть за собственную бесчувственность. Она обратилась к Тамаре Петровне:
— Может, сбегать в аптеку и вам что-нибудь взять?
— Спасибо, Элечка, мне уже легче… Спасибо.
К ним подошёл начальник отдела и предложил Тамаре Петровне прилечь на диване у него в кабинете. Она согласилась и ее тут же увели.
Эля в растерянности подошла к шкафу с куртками и начала одеваться.
Она оставалась в офисе одной из последних. Бригада скорой помощи уже уехала. В углу Михал Иваныча суетились люди. Она сначала отвела взгляд, но потом невольно посмотрела туда снова. И снова тяжесть и холодок, который колол кончики пальцев, поднимался выше к голове, а потом превращался в жар. Эля отвернулась и почувствовала, как кружится голова. Надо уходить. Быстрее.
Эля почти бежала по коридору. У выхода толпились начальники из аппарата управления.
— Вот у них yмep.
— Че, прям тут?
— Ага, жесть какая то, нет бы дома.
— Ну они ходят до 80 лет, а потом вынoси их…
— Мда… ситуация…. А сотрудники что?
— Отпустили.
— Ну да, правильно…
Эля опрометью бросилась к выходу. Ей стало не по себе от этого случайно подслушанного циничного разговора. Она будто бы узнала в нем себя.
«Ведь им тоже, как и мне, нет до него никакого дела. Они только расстроены тем, что всё это случилось у них в офисе, не более… Ещё и всех отпускать пришлось. А я так же рада, что могу пойти домой и провалиться в сон после бессонной ночи. Да что я за человек-то такой?»
Эля приехала домой и, упав на кровать, сразу провалилась в тяжёлый сон.
На следующий день на монитор Михал Иваныча приклеили его фотографию и поставили рядом коричневую пластиковую вазу с желтыми хризантемами. Все с осторожностью обходили то место, где всё произошло. В холле на входе появился плакат на стенде, затянутом чёрным бархатом.
Через неделю фотографию от монитора отклеили. Заменили увядшие желтые хризантемы на две белых искусственных розы, которые обычно стояли на столе у Тамары Петровны в качестве декора.
Через девять дней по общей рассылке пришло письмо, в котором говорилось, что родственники Михал Иваныча принесли булочки с яблоками из его сада.
Эля подошла к столу, где обычно появлялись угощения по случаю юбилеев. В коробке лежали аккуратные красивые булочки с ломтиками яблок. В голове вдруг отчетливо возник образ уютного садика и блестящей стремянки, прислоненной к старому деревцу. Она будто увидела, как улыбающийся Михал Иванович идёт по тропинке с пустым алюминиевым ведром, чтобы набрать румяных яблок…
Эля всхлипнула: руки невольно взметнулись к горлу. Там застыло так долго сдерживаемое, отчаянное рыдание. Бросив недопитый кофе, она побежала по коридору вглубь здания . Наконец, открыла дверь в пустующий кабинет, где никак не могли доделать ремонт. Там, в звенящей тишине, окруженная пустыми белыми стенами, она, наконец, горько и безутешно разрыдалась.
За большим панорамным окном кружили птицы. По небу плыли белые, похожие на зефир, облака. Внизу сигналили машины и куда-то бежали люди. Жизнь продолжалась.
Прошло около месяца с того тяжелого дня. Зайдя утром в офис, Эля увидела, что у стола Михал Иваныча копошатся люди. Убирали его вещи в коробку, протирали оргтехнику. После обеда начальник из департамента привёл нового сотрудника и посадил его на это место. То был совсем молодой мальчик, ровесник Эли. Он познакомился с коллективом и спокойно пошёл раскладывать свои вещи на столе.
На восьмое марта, Эле, как и всем девочкам из их отдела, подарили букеты. Девушки смеялись и ставили букеты у себя на столах. Эля растерянно подходила то к одной, то к другой, спрашивая, не будет ли у них лишней вазы. Ни у кого не было. Она подошла к Тамаре Петровне.
— Тамара Петровна, у вас лишней вазы не будет?
— Сейчас посмотрю, Элечка…
Тамара Петровна вытащила из ящика пластиковую коричневую вазу, в которой стояли те самые желтые хризантемы в память о Михал Ивановиче. Перед глазами возникла приклеенная к монитору фотография и Элю пробрала дрожь.
— Вот, бери, девочка. Вернешь, как завянут.
— Знаете, я вспомнила, я же хотела цветы домой забрать, спасибо.
-Ну как хочешь.
Эля быстро оделась и вышла с букетом на холодную улицу.
Конец
