Даше всегда было невероятно сложно жить в её семье. Она была одной из восьми детей. Мать в ту пору состояла в браке с четвёртым по счёту мужем, моложе её на десять лет. Василий любил выпить, походить барином, покричать на детей: как на своих, так и на Тониных от предыдущих браков. А своих Василий с Тоней уже успели сотворить двоих: мальчика и девочку. Даша молила Бога, чтобы мать остановилась! В семье она была третьей по счёту. Мать на старших дочерей старалась переложить всю домашнюю работу и возню с младшими. Девочке было так страшно и тошно жить так, как они жили, и она очень хотела вырваться из этого всего. Непонимание матерью Дашиных стремлений и целей ранило ещё больнее бедности и непрерывного шума в доме.
— Опять уселась за книжки свои! – кричала мать. – Помоги мне, бессовестная! Видишь – не успеваю одна с двумя мелкими. Одень Машку, или посуду помой, или сделай хоть что-нибудь полезное!
— Мама, я учусь!
— Да нафига оно надо? Вон, Толик, до пятого класса доучился, и хватит. Работает, родителям помогает. Думает о семье. А ты чего? О себе только.
Даша, аккуратно вкладывая закладку в учебник, убирала его от греха подальше, и шла помогать матери. Да, она думала о себе! Она хотела вырасти, выучиться и стать успешной. Не жить вот так! Одевая вертлявую Машку, Даша думала: да почему?! За что? Она-то ведь её не рожала!
Василий всегда был на стороне жены – ещё бы. Он никогда толком больше недели нигде не работал. Скажи слово против, и Тоня на водку не даст. А водка помогала ему решить внутри себя сложные философские вопросы. Ну, и вообще: выпьешь, и дети не так раздражают. Денег в семье всегда катастрофически не хватало, но Вася раз в неделю неизменно был изрядно подшофе.
— Я не пойду в лосинах в магазин! – дикие визги брата Славы неслись из коридора. – Они синие! Меня пацаны побьют! Пусть Дашка идёт.
Дашино сердце сжималось. Сейчас её снова оторвут от учёбы и погонят в магазин. Как можно так жить? Ну, вот как? Подневольная Даша делала всё, что велит мать, а ночью сидела с фонариком под столом и училась, училась, училась. До кровавых пятен в глазах.
Утром был экзамен. Но когда она с трудом продрала глаза, Лиля прихорашивалась перед зеркалом. Сестра была на год старше, у них с Дашей был один отец. Где он был, они, правда, не знали.
— Ты что, взяла колготки?! — с ужасом спросила Даша.
— Да. Кто первый встал, тот в колготках в школу идёт. – сострила Лиля.
— Да ты… ты не пойдёшь в школу! Ты с Митькой гулять пойдёшь. А у меня экзамен. Отдай! – заорала Даша, её трясло.
— Что тут у вас? – сунулась в комнату Тоня.
— Она колготки взяла! А мне надо.
— Ну, надень мои. – пожала плечами мать.
— Твои мне велики на четыре размера!
Лиля посмеивалась, наводя последние штрихи на лице.
— Да она даже в школу не пойдёт! Пусть отдаст.
Тоня только рукой махнула и вышла. Василий звал её из кухни пьяненьким голосом.
— Ах ты, гадина! Крыса! – прошипела Лиля и, подскочив, дернула Дашу за волосы. – Ты стучать ещё на меня тут будешь?
— Да ей плевать! – выкрикнула Даша. – Ты не видишь – ей плевать!
— Мне тоже! – заявила сестра и ушла в колготках.
Даша глянула на часы и ужаснулась. Она отыскала те самые синие лосины, которые не хотел надевать-позориться Слава – кто вообще и для чего их купил? – и побежала в школу в таком клоунском виде, сжимаясь от тревоги.
Бал ей не снизили. Хотя, какая-то приглашённая дама важного вида, не их школы, хотела это сделать, но ей заранее объяснили Дашину ситуацию. Девочка проверила ещё раз все ответы и сдала листы. В коридоре она стояла вся красная у стены, думая, что сейчас умрет от пережитого волнения и стыда, когда к ней подошла та самая женщина. Даша испугалась.
— Как же ты додумалась, в таком виде явиться на ГИА? – строго спросила женщина.
— Я всю ночь учила и проспала.
— Так. И?
— А вам разве не надо быть… там?
— Надо. Но там осталось двое учеников, без меня справятся.
— И я… в общем, Лилька первая надела колготки. А они одни на двоих.
— Так всё плохо? – смягчилась женщина.
Директор местной школы нашёптывал ей ужасы Дашиной жизни, но она не думала, что настолько всё запущено.
— Всё ещё хуже. – Даша выпрямилась, отлепилась от стены и вежливо добавила – Но это совсем не интересно. Извините. Я пойду?
— Куда думаешь пойти учиться?
— В десятый. Куда же ещё?
— А в колледж?
— Нет. Я хочу окончить школу.
— Но я смотрю, тебе это не так просто даётся…
Она была права, эта женщина. За оставшиеся два года мать сведёт её с ума воплями, просьбами в приказном тоне, упреками.
— Ладно. Вот визитка. Изучи информацию и звони. Мне сказали, ты учишься хорошо.
А про себя подумала: «Не знаю, как тебе это удаётся».
— Да. Общежитие при колледже есть.
Даша смотрела то на визитку, то на спину удаляющейся женщины.
— Но я москвичка! Мне не дадут место в общежитии.
— Разберемся. – сказала дама уже в дверях класса. – Посмотрим на твои итоги, и что-нибудь придумаем.
«Снегирёва Ирина Павловна» — было написано там. Дама была директором колледжа. Даша решила, что итоги у неё будут, как всегда, отличные. И что она обязательно позвонит Ирине Павловне.
Мать орала. Она бы и посуду била. Но посуды и так было немного.
— Неблагодарная! Как ты можешь просто уйти?
Это было непросто. Да, в колледжи её по итогам ГИА приняли, и даже стипендию дали. И на счёт общежития Ирина Павловна не соврала. Но ещё надо было как-то выжить – поесть, обуться, одеться. И хотя Даша уже восемь лет откладывала каждую попадавшую ей в руки копейку, денег всё равно было мало. Преступно мало.
— Я тебя растила. Я тебе всё дала. – орала Тоня.
Даша вбежала в кухню и треснула ногой по двери.
— Ты ничего мне не дала! Ничего, кроме кучи братьев и сестер! Да я в этом доме сыта не была ни разу!
— А теперь и вовсе с голоду подохнешь! Туда тебе и дорога…
Как давно это было. Даша уже и забыла ту свою жизнь. Прошло двадцать лет. Двадцать! У неё давно была отличная работа и своя квартира. И денег хватало. И она даже помогала финансово всем своим родственникам. Всем! Но знать ничего о них, или видеть их лишний раз, Даша не хотела. Поэтому, когда секретарша вошла с выпученными глазами в её кабинет без стука, ей стало не по себе. Никогда бы Вера ничего такого себе не позволила.
— Что случилось?
— Дарья Александровна, там пришла женщина… говорит, ваша сестра.
— Которая сестра? – помертвевшими губами выговорила Даша.
Не хватало ей тут ещё сестёр, в новеньком офисе – только месяц назад заехали. Табличку красивую повесили. Адвокатская контора Дарьи Медведевой.
— Я не знаю. А у вас их что – много?
— Да. К сожалению.
— А почему ты не позвонила?
— Я её боюсь.
Ясно. Это Лилька.
— Пусть войдёт. – вздохнула Даша, и отложила дело, которое вообще-то не терпело отлагательств.
Лилька, раскрашенная под путану, в короткой юбке, ввалилась в кабинет, дыша туманами и дешевыми духами. Даша поморщилась.
— Мать в больнице. У неё была эта… как её… короче, чуть не померла от д и а б е т а.
— Д и а б е т и ч е к а я к о м а?
— Во. Точно. А ты, сестрица, смотрю, взлетела высоко. Не зря штаны за книжками просиживала.
Штаны… у них всю жизнь с Лилькой всё было на двоих. Колготки, платья. Штаны. И отец, которого они даже не помнили.
— Так. И что от меня надо? Денег?
— Не. Её забирать надо. Сказали, что одной опасно. Нужно к кому-то.
— Лиль, так забери. В чём дело?
— Ну… просто мой Володька с ней в контрах.
— Погоди… почему одной? А Вася?
— Мать, ты чет ваще закопалась тут в своих бумажках. Вася-то помер. Ты ж сама денег на похороны давала.
Точно. Кто-то из многочисленных братьев и сестёр и правда брал деньги на похороны отчима. Она уже и забыла. Даша предпочитала не помнить о них, откупаться деньгами. А они… снова её достали.
— И что? Ещё шесть человек, и некому маму забрать?
Лиля вздохнула и рассказала, что они не хотели Дашу беспокоить по пустякам. Мама заболела довольно давно, и её уже брали к себе все, кто мог, начиная со старшего брата, Толяна. И никто долго не выдержал. Ни материного характера, ни ухода за больным человеком.
— Там диета одна чего стоит. Опять же, от курева ей плохо, а она вечно лезет курить.
— Ясно. И чего ты от меня хочешь?
— Теперь ты забирай. Всё по-честному. Все уже попробовали.
— Ладно. Я поняла. Пока.
И Даша потянула к себе дело.
Лиля встала со стула, но не уходила. Даша вздохнула и полезла в кошелек. Там лежало четыре тысячи. Она выгребла всё и протянула Лиле. Сестрица повеселела и выскочила из кабинета. Через минуту вошла Вера и принесла кофе. Она знала, что когда шефиня на нервах – ей хочется кофеина. А встреча с родственницей явно была из разряда нервных.
— Спасибо. – сказала Даша, не глядя взяв чашку.
— А это правда ваша сестра?
— Я тебя уволю. – пригрозила Даша, и Вера исчезла из кабинета.
Мать после смерти Васи и правда стала невыносимой. Неудивительно, что от неё все отказались. И была-то тяжелой, а теперь…
— Васю убили. – проплакала она.
Даша округлила глаза.
— Кто?
— Поди знай. Просто так с балконов не падают. Ты юрист, вот и разберись.
— Я адвокат. Может, лучше лекарство выпьем?
— Нет. Лучше покурим.
— Тебе нельзя!
— Глупости! От чего нельзя? Умру? Так и хорошо. За Васенькой следом уйду, бедная я несчастная, восьмерых родила, ни от кого добра не видела.
«А мы-то видели от тебя добро?» — подумала Даша, и наняла матери сиделку на рабочий день. Вечером возилась с ней сама. Уговаривала себя: «Это твоя мать. Это твоя мать!». Ненависть и обида боролись в ней с любовью к самому родному человеку. Даша не помнила этой любви, но знала: где-то внутри это должно быть. Не может не быть!
Мать стала немного спокойнее через пару месяцев. И слава Богу – подумала Даша. Не так страшен чёрт, как его малюют.
— А у меня ведь юбилей. – как-то пожаловалась мать – Шестьдесят пять лет.
— Ну, это не прям такой круглый юбилей. Не семьдесят же. – ответила Даша, жуя хлебец.
— Дашка, а тебе ж тридцать пять уже. Чего ты не замужем? Деточек тебе неохота разве?
Даша положила хлебец на тарелку и театрально перекрестилась.
— Ясно всё, надеюсь?
— Недобрая ты. – надулась мать. – А семидесяти мне, может, уже и не будет. Сама всё понимаешь.
Даша внимательно посмотрела на поникшую женщину. Это была её мать. Вряд ли с этим что-то можно было поделать.
— И чего ты хочешь, мам? Не ресторан, надеюсь?
— Я хочу побывать в Ленинграде.
— В Санкт-Петербурге.
— Неважно… тогда он назывался Ленинград. А потом как-то всё завертелось-закрутилось, и больше я там не была.
Мать заплакала.
— Давай, доча, соберем всех, и съездим на мой юбилей в Ленинград? Или больно дорого?
Даша подумала. Ничего, как-нибудь она справится. Понятно, что платить за всех придётся ей, но что тут можно поделать? Семья. Своей семьи у Даши не было. А от этой… бежала-бежала, и не смогла убежать.
— Съездим. – сурово сказала Даша, внутренне корчась от Тониного просительного тона. – Съездим, мама.
Днём она озадачила Веру сбором паспортных данных братьев и сестер, а сама умчалась в суд. Когда вернулась, выяснилось, что всё не так просто.
— У всех ваших-то дела какие-то. Дети, работы, жены, сломанные машины и ремонты. Даже на халяву не хотят в Питер. – Вера старалась, но получилось всё равно ехидно.
— Ладно. Набери Лильке и соедини меня с ней.
— Во, кстати. А Лиля новую грудь делать будет.
— На какие шиши она её делать будет?
Сестра сказала, что Вовчик подкалымил, и расщедрился на операцию. Вова был мутной личностью, и Даша понимала: случись чего, ей придётся ещё и адвокатом семейным работать.
— Значит так, дорогуша. Обзвони всех и собери данные. Передай моей секретарше.
— А…
— А если нет – то я прекращаю всяческие выплаты вам в качестве помощи. Ясно?
— Подумаешь… — начала разбогатевшая сестрица.
— Подумай! Подумай, дорогуша, кто в случае чего твоего Вовчика будет защищать. К кому ты за деньгами приползёшь, если его посадят. Подумай, что у твоей матери юбилей. И быстро всё сделай, о чём я прошу. Да! И чтобы все там были паиньками. Предупреди.
Ей удалось всех собрать, хотя, чего греха таить – Даша сама не хотела ехать ни в какой Питер. Но глядя на то, как радуется мать, любуясь на мосты, реки и здания, усовестилась. Наверное, Тоня просто была такой матерью, какой могла быть. Наверное, теперь, став взрослой и обеспеченной женщиной, Даша уже может не тащить эти обиды из детства. Как бы там ни было, эта женщина дала ей жизнь.
Вечером они вдевятером сидели в кафе. Толян что-то рассказывал довольно смешно, они дружно хохотали. Потом вспоминали своё неказистое детство, и снова хохотали. Потом говорили матери тосты. После всех взяла слово и Тоня.
— Я хочу поблагодарить всех вас, что приехали, деточки мои. Попросить прощения за то, что была не лучшей матерью.
Все тут же кинулись возражать. Даша могла быть довольна – все вели себя идеально, спектакль удался. Даша не знала, что на самом деле чувствовали эти люди, которых она с трудом собрала вместе. У которых не нашлось места в доме для родной матери. И не хотела знать: завтра они вернутся в Москву, и снова станут чужими. А один вечер можно побыть и семьёй.
— Про тебя говорят. – пихнул её Слава под локоть.
Даша вынырнула из своих мыслей.
— … так что, больше всех я виновата перед ней. Не верила в неё. Мешала ей. А она справилась, несмотря ни на что. Не в обиду вам всем, деточки. Лучшая моя дочь, Дашенька. Одна из восьми. Спасибо тебе, родная моя, за всё.
Даша улыбнулась и кивнула, запив сладкие слова матери горьким напитком. В бокал капнула предательская слеза. В голове неожиданно для самой Даши зазвучало: «Пожалуйста, мама. Ты, главное, живи!»
