В детский сад Мариша ходить совсем не любила. Туда ее отводил папа, она приходила одна из первых, папина работа начиналась совсем рано. Марише часто хотелось спать, но она была уже большая и понимала, что так надо. В группе, когда папа уходил на свою работу, она подходила к воспитательнице, та сидела за столом и что-то писала или клеила на картон какие-то картинки. Марише было интересно, что это за картинки, но самое главное, что ей хотелось побыть рядом с воспитательницей. Та говорила:
— Что тебе? Не знаешь, чем себя занять? Иди играй.
— Можно я тут? — несмело спрашивала Мариша.
— Зачем? — сухо говорила воспитательница. — Я же сказала: иди и играй.
Играть Марише не хотелось. Она подходила к полкам с игрушками, рассматривала их, хотя игрушки все были давно и хорошо знакомы. Ей хотелось быть рядом с воспитательницей, посмотреть, что она там делает, и чтобы она что-нибудь спросила у Мариши. А уж Мариша ответила бы, она любила, когда с ней разговаривают взрослые. Только дома маме и папе всегда некогда.
А воспитательница разговаривала с другими девочками в группе, Мариша это видела. Только с ней почему-то не хотела. Иногда вот так, утром, когда еще никого не было, Мариша подходила и спрашивала Ирину Александровну о чем-то. Или говорила то, о чем говорил по дороге папа: что сегодня ночью нападало много снега и сейчас из-за этого трудно идти, или что-то другое, подобное.
Воспитательница сухо выслушивала Маришу, ничего не говорила ни о снеге, ни о дожде, а говорила о другом, как всегда — чтобы она шла играть. Мариша отходила от стола.
Забирала ее мама. Мамина работа заканчивалась поздно, и Мариша часто сидела в раздевалке и ждала, когда же заберут и ее. В группе никого из детей уже не оставалось, воспитательница выходила в раздевалку, смотрела, здесь ли Мариша, и всегда говорила одно и то же:
— Ждешь? Ну, жди-жди…
Мариша ждала, и никуда она, конечно, не собиралась уходить, ведь сейчас придет мама и наконец-то заберет ее отсюда.
Выходных Мариша ждала с нетерпением, это было хорошее время, когда ей не нужно было идти на ее «работу» — в этот детский сад.
Вот что ей нравилось в садике, так это праздники, она старательно пела на репетициях, еще очень хотелось, что ее выбрали снежинкой, чтобы танцевать не только то, что танцуют все, а — отдельно. Ни в снежинки, ни в бабочки ее почему-то не выбирали. Пять-шесть девочек шли репетировать отдельно, Мариша только смотрела им вслед. Она не знала слово «зависть», но, похоже, это была она самая. В солистки ее тоже не брали, в их группе были две девочки, которые пели отдельно, остальные подпевали хором припев. Мариша старалась петь хорошо, и даже один раз подошла к музыкальному руководителю и сказала, что тоже хочет петь, «как Даша и Лера», а не только со всеми.
Музыкантша слегка рассмеялась и ответила, что обязательно. Но на следующем празднике, хорошо, Марина? Мариша соглашалась и ждала следующего праздника, только Елена Борисовна уже не работала с ними почему-то, а была другая, постарше. К ней Мариша не решилась подойти и снова пела, как все. Запевали на том празднике снова те две девочки и еще один мальчик, которому и петь-то не хотелось, но его заставляли, говорили, так надо, и надо слушать взрослых.
Эх… Если бы Марише только сказали, чтобы она пела… Она смотрела на все это, ей хотелось сказать своей воспитательнице, что она споет вместо этого мальчика. Но почему-то она побоялась, что Ирина Александровна снова посмотрит на нее так же, как смотрела по утрам, когда Марише, раньше, хотелось с ней поговорить. Скривится и скажет, чтобы шла играть. И всё. так и будет.
И Мариша промолчала.
А летом снова приехала бабушка и снова забрала ее в гости к себе, в соседний город, почти на все лето. Домой она Маришу привозила, повидаться с родителями, потом они снова уезжали. Это было здорово, потому что с бабушкой было очень интересно, вот она-то много разговаривала с Маришей и даже учила ее как держать иголку и шить платья куколкам. Сначала не получалось, но бабушка ее всегда хвалила и говорила, что Мариша очень старательная.
И в этом году Мариша снова ждала с нетерпением лета. За ней снова приедет бабушка! Они будут шить платья куклам! И снова пойдут в цирк, а еще в тот большой сад, где ездит детский паровозик и много каруселей! Такой сад был и в их городе, правда, поменьше, но туда Маришу водили не часто. А вот в бабушкином городе они ходили туда много раз за лето. И еще гуляли по городу и ходили в госте к бабушкиным подругам — тете Рае и бабушке Ане. Они добрые… И будет очень хорошо, с бабушкой всегда так хорошо! А потом она уже не придет в этот детский сад! Она в школу пойдет! И это тоже было здорово.
Они готовились к выпускному, Мариша снова делала только то, что делали все, правда, в этот раз она читала стих, отдельно от всех, сама.
— Не знаю, как прочтет… — говорила задумчиво воспитательница няне, та кивала ей в ответ. — Набычится еще… Надо было этот стих Сонечке отдать, Сонечка всегда стихи хорошо читает. Жалко, что у Сонечки большая нагрузка… И у других тоже. Столько еще сделать надо! Ладно, как уж получится у этой Марины…
Маме она, их воспитательница, сказала еще раньше, Мариша это слышала, что учиться в школе она будет на тройки.
— Не потянет…
Мариша видела, что мама расстроилась, но ничего не ответила их воспитательнице, только сказала, когда шли из детского сада:
— Это мы еще посмотрим… — Мариша не поняла, о чем говорит мама, а мама сказала, уже обращаясь к ней. — Ты же не дурочка какая у нас, да, дочка? Ты же можешь… Тебе же в школе нравится, да?
Мариша уже ходила на подготовительные занятия в школе.
— Да! — кивнула Мариша.
— Ну вот и посмотрим… — непонятно сказала мама.
Прошел выпускной, прошло лето… Лето было замечательное, теплое, и всё было так, как Марише и хотелось, и даже еще лучше. Бабушка еще и вязать ее учила, и Мариша связала, сама, два шарфа для своих кукол. Еще и несколько книг прочитали с бабушкой, то есть сама Мариша их читала, пока медленно, но ей все равно понравилось.
Они ехали на автобусе домой. Мариша рассматривала знакомые виды и очень радовалась, что они с бабушкой едут домой, к маме и папе, она успела очень соскучиться. И до того стало хорошо Марише, что она взяла и запела. Громко! Ехали почти три часа, и часа полтора из них Мариша пела. Песни, которые они учили в садике. Про Чебурашку. Из любимых «Бременских музыкантов». Из разных мультиков и фильмов. Она знала очень много песен, очень.
Сначала, после того как Мариша спела первую песенку, бабушка сказала ей. что не нужно, что она мешает людям отдыхать. Но люди вокруг почему-то оживились и стали говорить, что пусть поет, потому что поет она очень хорошо. Мариша пела. Спрашивали, как ее зовут, куда она едет. Мариша рассказывала всё, без всякого стеснения, и очень скоро все в автобусе всё про нее знали. И когда Мариша переставала петь и отдыхала, через какое-то время кто-то говорил:
— А больше петь не будешь, Мариша?
И Мариша пела. А люди ей даже хлопали и просили спеть еще. И улыбались. И говорили, что она — настоящая звездочка, наверно много пела на концертах.
Мариша не рассказывала, что на концертах она никогда не выступала отдельно. Она просто пела и радовалась тому, что всем так нравится, как она поет. И что она едет домой. К маме! И к папе!
Когда они с бабушкой выходили из автобуса, все прощались с ними и называли ее певуньей и настоящей певицей. А бабушке говорили, какая у нее хорошая внучка, и желали им всего самого хорошего.
Это было замечательное лето, она часто вспоминала то, где они были с бабушкой и то, как она пела в том автобусе.
Мариша уже училась в первом классе, и даже рассказывала на уроке про свое лето, когда был такой урок, и их просила рассказать про лето их учительница, Вера Владимировна. Учительница была молодая, строгая, но все равно очень добрая, ее любили все.
Мама говорила:
— Ну вот… А садике говорили, что на тройки учиться будет. А она ж хорошо учится!
В самом конце года, когда Мариша получила грамоту за отличную учебу, мама расцеловала ее и сказала, что всегда знала: ее дочь — умница.
И всё у Мариши было хорошо. Наверно, это потому, что она теперь ходила в школу, ее работа в детском саду уже закончилась. А школа — это не работа, это школа, и там просто замечательно и очень интересно.
